“Попутно заметим, что таковыми приблизительно были в то время и нравы чужеземцев. Вспомним только, что творилось тогда в Западной Европе, вспомним инквизицию, итальянских тиранов и других современников Грознаго!”
?
“В эпоху Петра Великаго телесные наказания достигли на Руси самого пышного расцвета.
… Везде шныряли разбойничьи шайки, творившие невероятные ужасы. По донесениям Ярославского обер-коменданта, разбойники напали на вотчину какого-то боярина, истязали его сына, вскрыли у них груди, жрали сало, пили кровь.
… Говорят, что в 1721 г. за упорство в расколе и за бунт жителей гор. Торовца (в Сибири), Петр велел почти всех поголовно сажать на кол, и до сих пор в память этого события торовичан зовут коловичами.
… Все эти казни тем особенно ужасны, что смерть приходила к осужденным иногда лишь через несколько дней.
… В царствование Елизаветы смертная казнь была у нас, наконец, отменена; но по проекту Уложения 1754 г. той же Императрицы, предполагалась даже квалифицированная смертная казнь — разрывание лошадьми.”
?
Законы.
“Устрашить, напугать, уничтожить непокорного — вот принцип законодателя в первой половине XVIII-го века. Поглощенный идеей создать новый уклад жизни в России, вдвинуть ее в ряд других Европейских государств, Петр мало обращал внимания в своих указах на размер преступления; для него главным злом было неповиновение его воли, противодействие его желанию. В петровских законах нас прямо таки поражает неравномерность наказаний. Напр., кнутом били за первую и вторую татьбу и били не соблюдавших правила городского благоустройства, бросавших сор на улицу и т.д..
… Членовредительные наказания, обильные еще в эпоху Петра, к половине XVIII-го века начали вымирать. Правительству они были не выгодны: изуродованные люди создавали лишнюю тягость и обузу для общества.
… После отмены смертной казни (1753 г.) наказание кнутом с вырезыванием ноздрей и вечной ссылкой стало самой тяжкой уголовной карой для преступников.
… С начала XVIII-го в. Петр ввел у нас немецкие шпицрутены — гибкие прутья, длиной около сажени и несколько меньше вершка в диаметре. Процедура наказания этим орудием была крайне жестокая. Разставляли два длинных ряда солдат и каждому давали в руки шпицрутен. Осужденному обнажали спину до пояса, привязывали его руки к ружью, повернутому к нему штыком, и за это ружье водили его по рядам. Удары сыпались на него справа и слева, бежать от них он не мог: острый штык заставлял его медленно шествовать; — трещал барабан, стонал и просил пощады несчастный.
… Во времена Московской Руси и при Петре проституцию преследовали у нас батогами и кнутом.”
“… В начале XVIII-го в. больше не клеймили раскаленным железом. К пластинкам приделывали стальные иглы; при наложении знаков палач ударял по пластинке, иглы вонзались в тело преступника, и, чтобы ранка осталась на всю жизнь, ее натирали порохом.”
Отсюда и пошла татуировка.
?
Петр Великий.
“Подобные расправы совершались на каждом шагу в то время. Известна коллекция дубинок Петра Великого, которыми он часто наказывал даже самих сановников.
Не раз испытал на себе и князь Меньшиков тяжелую руку монарха. Однажды за то, что Меньшиков посмел танцевать в сабле, Петр так сильно ударил своего любимца, что у него брызнула кровь. В другой раз он его бил по лицу, пока тот не упал замертво; Лефорта за несвоевременный совет царь оттолкнул от себя кулаком; его-же Петр бросил на пол и топтал ногами. Он дал пощечину одному боярину, который посмел лишь посоветовать в отсутствии Петра оставить управлять в Москве Шереметьева. Случалось, что в гневе царь забивал на смерть непокорных. Поплатился, напр., жизнью придворный служитель, не успевший снять перед монархом шляпы: — его схватила по голове знаменитая дубинка.
… Монарху, по-видимому, доставляло иногда особое удовольствие самому разделываться со своими врагами! Так, если верить Корбу, он собственноручно казнил 80 стрельцов, заставив боярина Плетнева держать при этом преступников за волосы. Хладнокровно разделался великий преобразователь и со своим сыном, сам присутствуя и допрашивая его во время пыток в Трубецком бастионе.
… Вообще Петр не переносил никакого противоречия ни в чем. Он любил насиловать волю своих приближенных и не стеснялся доставлять им разнообразные физические и нравственные муки. Так, после жестокой расправы над Гагариным, он пригласил на празднество всех его родственников, и те обязаны были прийти под страхом сурового наказания.
Монарха бесило, когда его приближенные смели выражать свои вкусы и желания. И вот, сановнику, который не терпел уксуса, он приказал однажды влить в рот целый флакон этой жидкости. Старый Головин ни за что не хотел рядиться в шуты и мазаться сажей; его раздели до нага, преобразили в демона и поставили на невский лед. Другие, питавшие отвращение и страх перед покойниками, должны были ходить в анатомический театр и разрывать зубами мускулы трупов.
Несмотря, однако, на жестокие издевательства над людьми, Петра вряд ли можно назвать садистом, подобным Иоанну Грозному. Правда, расправы Великого Преобразователя ужасны, его забавы подчас отвратительны и циничны, но таков был век, таковы были нравы.
… Правда, он не церемонился с женщинами, собственноручно истязал своих бывших любовниц, приказывал их сечь плетьми, батогами, кошками. Но едва ли Петр наслаждался при этом. Пожалуй он мстил красавицам за измену, утолял свою ревность, или просто карал и исправлял на свой лад. Император был слишком грубой и здоровой натурой, он слишком был погружен в свои дела, чтобы предаваться утонченным эмоциям садистов.
… Он всюду только мстил своим врагам и искоренял смуту, быть может поневоле являя современникам лик кровожадной свирепости. Это была своего рода политика: чтобы другим неповадно было…”
?
Дикость Крови…
“29-го августа 1743 г. кортеж гвардейской команды прошел по улицам Петербурга и оповестил всех о готовящейся казни. Построили эшафот у здания Двенадцати коллегий на берегу канала.
С раннего утра 1 сентября народ заполнил всю площадь, крыши, заборы и галлереи находившегося здесь гостинного двора. Привели осужденных, прочитали приговор и началась расправа. Первую истязяли Наталию Федоровну. “Один из палачей приблизился к Лопухиной и сорвал с нее мантилью… Наталия Федоровна побледнела и заплакала, силилась прикрыться от бесчисленных взоров, устремленных на нее. Но она боролась напрасно. Говор сожаления и сострадания пронесся в толпе при виде слабой и прекрасной женщины, отданной в распоряжение заплечным мастерам. Один из них, взяв за обе руки бывшую статс-даму, круто повернулся и вскинул ее себе на спину… Страшный вопль огласил площадь… Почти без чувств, полумертвая Наталья Федоровна была спущена на земь. По приговору ей вырезали или вырвали часть языка, сделали перевязку и усадили в телегу”. Затем наказали Бестужеву. Когда палач раздевал ее, она сняла с себя драгоценный крест и подарила ему. За это ее били не так сильно и вырвали только маленький кусочек языка, так что она не потеряла способности изъясняться.”
?
“В 60-х г. XVIII-го ст. Екатерина Великая приступила, наконец, к ясному и определенному сокращению телесных наказаний. Следуя политике Петра, Императрица стремилась приравнять наше отечество к другим Государствам западной Европы. С понятием просвещенной страны плохо вязались дикие обычаи и варварские истязание русского права.”
?
“Крайне придирчивый, мелочный Павел I нещадно карал всякое непослушание и ничтожное уклонение от своих указов.
… Во времена Грозного и Петра мы ужасались жестокостью правителей; тут же нас поражает бессмысленность истязания. Все зависело даже не от случая, а от минутного каприза, детской прихоти владыки. … Для собственной расправы у монарха служила трость из воловьих жил. Прогневавшись однажды на своего любимца гр. Кутайсова, Павел приказал ему снять ленту и отсчитал сорок ударов этой тростью на спине злосчастного сановника.”
“Гнетущая атмосфера Павловского времени, к счастью для России, продолжалась недолго. В 1801 г. Императора не стало; воцарился новый Монарх, и снова пробудилась у всех надежда на лучшее будущее.
… Что же касается рвания ноздрей, то… оно было введено с чисто полицейской целью — отметить злодеев.
… С опубликованием этого постановления, уродованье преступников у нас прекратилось. В Московской Руси на каждом шагу можно было наткнуться на человека с отрезанным носом, ушами, без языка. В XVIII-м веке стали считать лицезрение таких несчастных отвратительным, их упрятывали подальше, в Сибирь. И вот, наконец, дожила Россия до времени, когда из русских законов изъяли это безобразное истязание.”
?
Способ связать казнь с местом совершенного преступления:
“Процедура торговой казни производилась по-прежнему ужасно жестоко. Так, напр., был обычай наказывать кнутом на самом месте совершения злодеяния. Предположим, что преступник учинил в разных местах несколько грабежей и убийств; тогда его таскали окровавленного, еле живого, по этим именно местам (городам, селам) и всюду били.”
“В 1822 г. такое многократное сечение отменили.
… Так шло шаг за шагом в XIX-ом веке сокращение варварских наказаний нашего “средневековья”. Избегая коренных реформ, правители незначительными поправками стремились смягчить жестокие законы.
… В это-же время отложили для женщин, кормящих грудью, производство экзекуций на полтора года со времени разрешения их от бремени.”
?
Мягкость Николая Павловича.
“Однажды пьяный мужик, войдя в харчевню, не снял шапки, стал кричать и браниться. Хозяин сказал ему: “что ты дурак орешь и шапку не снимаешь, не видишь, чей портрет здесь висит”. Мужик взглянул на изображение Государя, плюнул и закричал “плюю на тебя, да и на портрет тоже”. В прежние времена его бы подвергли великим истязаниям за такую дерзость. Да и теперь суд приговорил мужика к кнуту и каторге. Но Государь отменил это, написав только “вместо наказания сказать мужику, что и я плюю на него”.”
?
Изощренность…
“Кнут, как и прежде, приготовляли из ремней бычачей или коровьей шкуры, тонко нарезанной и заостренной. Для большей упругости ремни мочили в молоке, вываривали в уксусе, а затем сушили на солнце. Иногда, для усиления боли, кнут обтягивали проволокой, заканчивавшейся небольшим крючком. Таким инструментом палач истязал несчастных, ударяя им по телу. У тучных субъектов раны образовывались после первых же ударов.”
?
