“Мы не думаем, чтобы, обрекая на смерть старшего сына, государь подражал жертвоприношению Авраама, приносившему в жертву свою плоть ради будущности своей страны и преуспеяния своего дела.”
?
Петр болел гонореей.
“Одаренный здоровьем необыкновенно крепким, Петр предъявлял всегда к нему чрезмерные требования. В 1722 г. во время Персидского похода появились первые признаки задержания мочи и приняли более тяжелую форму зимой 1723 года. Он совершенно не желал лечиться и положительно отказывался дать себе отдых. В сентябре 1724 г. диагноз его болезни выяснился: это был песок в почках, осложненный следами венерического заболевания, плохо вылеченного. Это не помешало ему в следующем месяце отправиться на осмотр работ по прорытию Ладожского канала. Дорогой, около маленького городка Лахты он увидал севшее на мель судно, а на нем солдат в опасном положении и, спеша им на помощь, вошел в воду по пояс. Команда была спасена, но царь вернулся в свою столицу в жестокой лихорадке и слег, чтобы больше не вставать.
Петр умер, как жил, погибнув от трудов, но еще раз принеся в жертву свой сан государя страсти собственноручной работы. Он спас лодку и, может быть, жизнь нескольких человек, но подверг опасности большой корабль и многочисленную команду, начальство над которыми ему было вручено. С 22-го по 28-е января он трижды исповедовался и причащался; обнаруживал раскаянье; приказал растворить двери тюрем. Он не оставил завещания. Нравственное смятение и малодушие, обнаруженные им неоднократно в трагических обстоятельствах жизни, повидимому, теперь перед последним испытанием, смутили его мужество и ум. Кампредон говорит о проявленной им большой трусости.”
Явное доказательство его психической несостоятельности: самодур и деспот???
“А пока он лежал в агонии, Екатерина, заливавшаяся слезами у его изголовья, время от времени осушала глаза и спешила в соседнюю комнату, где обсуждала с Меншиковым, Толстым и Бутурлиным способы и условия государственного переворота, обеспечивавшего за ними власть. На следующий день 28-го января в шесть часов утра Петр испустил последний вздох, и через несколько часов в России водворилось смешанное правление женодержавия и военной олигархии под властью бывшей лифляндской служанки. Царство женщин продолжалось до конца столетия и не от Петра зависело, что его дело и даже самое существование его родины не погибли в столь долгом испытании. Счастье современной нам России оказалось выше гения ее создателя.
Россия также вздохнула: Ух! Граф Рабутин говорит даже о всеобщем удовольствии. Феофан Прокопович произнес великолепное надгробное слово, но народное чувство вылилось более искренно в лубочной картинке, представляющей в изъявительном и карикатурном виде “Как мыши кота хоронили”. Легко себе представить, почему слезы более искренние, чем слезы Екатерины, не проливались над могилой в ту минуту, когда она разверзлась: вокруг было слишком много крови.”
Он был одинок…
Он убил сына, который был похож на него внутренне, своим малодушием…
Подобное не приняло подобное…
Он мстил… Он бесновался… Он хотел доказать себе и всем, что он может…
Но… Кровью он залил Россию, Кровью залил и себя, убив сына…
Дикая Русь, Дикий Сыноубийца…
?
Глыба мрамора.
“Латинская надпись добавила следующий комментарий, проникнутый наивной искренностью:
“Пусть древность умолкнет, пусть Александр и Цезарь ему уступят первенство. Победа легко доставалась вождям героев, предводителям непобедимых войск; но тот, кто обрел покой лишь в смерти, нашел в своих подданных не людей, жаждавших славы или искусных в воинском деле и не боявшихся смерти, но дикарей, едва достойных имени человека, и их он превратил в существа цивилизованные, хотя они походили на медведей, — своих соотечественников, — и сопротивлялись его намеренью их образовать и просветить.”
?
Мнение Кармазина.
“Такой приблизительно взгляд разделял и Кармазин в последние годы. Если бы Петр не обрушился на свою Родину словно вихрь, безжалостно вырывая из отечественной почвы все семена местной культуры и, заменяя их без разбора клочками, собранными со всех четырех углов Европы, — обрывками ее речи, обносками ее одежды, осколками ее учреждений, урывками ее нравов, крошками с ее стола, — его дело не могло бы возбудить ни в одном русском сердце ни страха, ни неприязни. Но резкий и порывистый, грубый и циничный, намеревавшийся цивилизовать свой народ пудовой дубинкой, он мог внушить стремление к образованию, любовь к науке лишь немногим. Он только запугал и ошеломил остальных и надолго приковал их на одном месте в оцепенении и страхе.”
И вот факт дела Петра:
“Сравнительно недавно один высокий сановник возымел мысль вознаградить хорошее поведение своих крестьян, построив им школу. Заведение оставалось пустым. Настаивая на посещении школы, жертвователь добился лишь коллективного ходатайства облагодетельствованных: “Мы всегда исполняли свой долг; за что, милостивец, хочешь ты нас наказать?”
Вот какое стремление к цивилизации Петр насадил в душах своих мужиков.
Его программа преобразований исходит не от него. Один ли он приводит ее в исполнение? Мы знаем, что он поставлен у власти партией; мы видим его затем окруженным группой людей, вдохновляющих его и руководящих его первыми шагами: Лефортом, Виниусом. Этих иностранцев даже не он лично вызвал из Швейцарии или Голландии. И не только одни иностранцы! Курбатов, Меншиков, Демидов — русские…”
Клан внешний и “тень” внутренняя.
?
“Петр вполне сын своего народа и своего века. Он пришел в свое время. Богатырские времена миновали, богатыри остались. Петр явился вовремя, чтобы дать им работу. Он резок и груб, но не следует забывать, что ему приходилось иметь дело с нравами иными, чем те, к которым мы привыкли, с выносливостью и крепостью, о которых мы с трудом можем составить себе представление. В бытность свою в Москве в 1722 г., Берхгольц присутствовал при казни трех разбойников, приговоренных к колесованию. Самый старый умер после пяти или шестичасовой пытки; два других, более молодых, еще живы, один из них с трудом поднял руку, сломанную поворотами колеса, чтобы высморкаться тыльной стороной ладони; потом заметив, что этим движением запачкал несколькими каплями крови колесо, к которому привязан, снова протянул искалеченную руку, чтобы их стереть. С молодцами такого закала можно на многое рискнуть, можно также многое на них взвалить; но если приходится противоречить их природным склонностям, инстинктам или предрассудкам, то очевидно, что здесь мерами кротости ничего не поделаешь.”
Действительно… Дикость Естества Дремучих Русов…
?
“Петр — циник и развратник.
Наконец, Петр был нетерпелив и вспыльчив.
Изучая последствия, какие имело для России поспешное дело Петра, талантливый писатель различает четыре дурных стороны: зло нравственное, умственное, общественное и политическое. Признаем вместе с историком Сумароковым, — что превратить “людей ненапудренных в животных, обсыпанных мукой” или “медведей в обезьян” не было особенно блестящей победой. “К науке добираются ползком”, сказал также Иосиф де Местр, “но не летят”. Допустим и это. “Нума”, говорит он далее, “никогда не думал обрезать тоги римлян, и забота о поднятии нравственного уровня народа, не оказывая ему уважения, — бессмыслица и худшее из заблуждений”.
Стоимость его реформ была также исчислена чрезмерно высоко. Конечно, они обошлись дорого. В стране, где средняя заработная плата не превышала четырех копеек в день, т. е. двенадцати рублей в год, они вдруг потребовали по рублю годового обложения с человека! И эта повинность была наименьшей изо всех. В 1708 г. для работ предпринятых в Петербурге, понадобилось сорок тысяч человек, погибших там без исключения или почти без исключения, потому что в следующем году пришлось производить набор такого же количества рабочих… Одним словом, увеличение податей втрое, соответствовало во время великого царствования уменьшению народонаселения до двадцати на сто, не считая ужасных жертв, принесенных цивилизации в тюрьмах и застенках Преображенского, на Красной площади Москвы, в казематах Петропавловской крепости.
Россия Петра Великого — лагерь, фабрика. У нее нет ни очага искусств и наук, ни очага тепла, откуда вместе с благородными труженниками науки, блестящими ревнителями искусств сиял бы над миром свет великодушных идей, составляющих высшую и лучшую славу других исторических стран. Петр превратил русских в народ чиновников, рабочих или солдат, но не в народ мыслителей и художников. Он был великим идеалистом… Действительность его сейчас же опровергла и вернула в первобытный горн: к борьбе за существование, и он остался борцом, невольно занятым прежде всего заботой о развитии у себя и у своего народа мускулов и орудий для работы и борьбы.”
Мавр сделал свое Дело…
Мавр должен удалиться…
?
27. 03. 2000