Скифия… В те времена оледенелая?
“Некое место лежит на окраине Скифии льдистой,
Край безотрадный, земля, где нет ни плодов, ни деревьев;
Холод коснеющий там обитает и Немочь и Ужас,
Тощий там Голод живет.
…И вот, на Церериной мчась колеснице,
В Скифию та прибыла. На мерзлой горе, на Кавказе
Остановилась она и змей распрягла и сейчас же
Глада богиню нашла на покрытом каменьями поле, —
Ногтем и зубом трудясь, рвала она скудные травы.”
*
Осуждение гомосексуализма:
“Ибо коровы коров и кобылы кобыл не желают,
Любят бараны овец, и олень за подругою ходит;
Тот же союз и у птиц; не бывало вовек у животных
Так, чтобы самка у них запылала желанием к самке.”
*
“Где мысли мои? Что надо мне? — молвит, — о боги!
Ты, Благочестье, и ты, о право священное крови,
Грех запретите, — молю, — преступлению станьте препоной,
Коль преступленье в том есть.
Но, по правде сказать, Благочестье
Этой любви не хулит. Без всякого выбора звери
Сходятся между собой; не зазорно бывает ослице
Тылом отца приподнять; жеребцу его дочь отдается,
Коз покрывает козел, от него же рожденных, и птицы
Плод зачинают от тех, чьим семенем зачаты сами.
Счастливы те, кто запретов не знал! Дурные законы
Сам себе дал человек, и то, что природа прощает,
Зависть людская клеймит.”
*
Мирра, влюбившаяся в отца родного, пытается повеситься. Об этом узнает кормилица.
“Мирру она обняла и потом лишь о петле спросила.
Девушка молча стоит, недвижно потупилась в землю.
Горько жалеет она, что попытка нарушена смерти.
Молит старуха, своей сединой заклинает; раскрыла
Ныне пустые сосцы, колыбелью и первою пищей
Молит довериться ей и поведать ей горе; девица
Стонет молящей в ответ. Но кормилица вызнать решила, —
Тайну сулит сохранить и не только — взывает: “Откройся,
Помощь дозволь оказать, — моя не беспомощна старость.
Если безумье в тебе, — исцелят заклинанье и травы;
Если испорчена ты, обрядом очистим волшебным;
Если же гнев от богов, — умиряется жертвами гнев их.”
*
Гибель Орфея.
“Но, между тем как леса и диких животных и скалы,
Пенью идущие вслед, ведет песнопевец фракийский,
Жены киконов, чья грудь, опьяненная вакховым соком,
Шкурами скрыта зверей, Орфея с вершины пригорка
Видят, как с песнями он согласует звенящие струны.
И между ними одна, с волосами, взвитыми ветром, —
“Вот он, — сказала, — вот он, — презирающий нас!”
— и метнула
В полные звуков уста певца Аполлонова тирсом,
Но, оплетенный листвой, ударился тирс, не поранив.
Камень — оружье другой. Но, по воздуху брошен, в дороге
Был он уже побежден согласием песни и лиры:
Словно прощенья моля за неистовство их дерзновенья,
Лег у Орфеевых ног. А вражда безрассудная крепнет;
Мера уже прoйдена, все безумной Эринии служат.
Все бы удары могло отвести его пенье; но зычных
Шум голосов и звук изогнутых флейт берекинтских,
Плеск ладоней, тимпан и вакхических возгласов вопли
Струн заглушили игру, — тогда наконец заалели
Выступы скал, обагрясь песнопевца злосчастного кровью.
Завороженных еще его пения звуками, разных
Птиц бесчисленных, змей и диких зверей разогнали
Девы-менады, отняв у Орфея награду триумфа.
Вот на него самого обратили кровавые руки.
Сбились, как птицы, вокруг, что ночную случайно приметят
Птицу, незрячую днем; в двустороннем театре не так ли
Ждет обреченный олень, приведенный для утренней травли,
Вскоре добыча собак! На певца нападают и мечут
Тирсы в зеленой листве, — служений иных принадлежность!
Комья кидают земли, другие — древесные сучья.
Те запускают кремни. Но и этого мало оружья
Бешенству. Поле волы поблизости плугом пахали;
Сзади же их, урожай себе потом обильным готовя,
Твердую землю дробя, крепкорукие шли поселяне.
Женщин завидев толпу, убегают они, побросали
В страхе орудья труда — кругом пораскиданы в поле,
Где бороздник, где мотыга лежит, где тяжелые грабли, —
Даже рога у волов, — и бегут погубить песнопевца.
Руки протягивал он и силы лишенное слово
К ним обращал — впервые звучал его голос напрасно.
И убивают его святотатно.”
*
Далее: реакция Природы. Нити Сопричастности.
“Внятные скалам уста, звериным доступные чувствам,
Дух вылетает его и уносится в ветреный воздух.
Скорбные птицы, Орфей, зверей опечаленных толпы,
Твердые камни, леса, за тобой ходившие следом,
Дерево, листья свои потеряв и поникнув главою, —
Плакало все о тебе; говорят, что и реки от плача
Взбухли.”
*
Скорбь Природы о гибели Певца.
Но гибнет ли Поэзия???
“Тень же Орфея сошла под землю. Знакомые раньше,
Вновь узнавал он места. В полях, где приют благочестных,
Он Эвридику нашел и желанную принял в объятья.
Там по простору они то рядом гуляют друг с другом…”
*
Но — Жизнь Справедлива. Убийцы — наказаны.
“Но не позволил Лиэй, чтоб осталось без кары злодейство:
Он, о кончине скорбя песнопевца его тайнодействий,
В роще немедленно всех эдонийских женщин, свершивших
То святотатство, к земле прикрепил извилистым корнем.
Пальцы у них на ногах — по мере неистовства каждой —
Вытянул и острием вонзил их в твердую почву.
Каждая — словно в силке, поставленном ловчим лукавым,
Стоит ногой шевельнуть, тотчас ощутит, что попалась,
Бьется, но, вся трепеща, лишь сужает движения путы.
Если ж какая-нибудь, к земле прикрепленная твердой,
Тщится побегом спастись, обезумев, то вьющийся корень
Держит упорно ее и связует порывы несчастной.
Ищет она, где же пальцы ее, где ж стопы и ноги?
Видит, что к икрам ее подступает уже древесина;
Вот, попытавшись бедро в огорченье ударить рукою,
Дубу наносит удар, — становятся дубом и груди,
Дубом и плечи. Ее пред собой устремленные руки
Ты бы за ветви признал, — и, за ветви признав,
не ошибся б.”
Так уничтожались Герои… Своими Завистниками.
